Идеальный напарник

  

  Еще вечером соляная пустыня искрилась нестерпимой белизной, а утром почернела от бурых клякс перекати-поле.

  Лемм, аналитик отдела технического обеспечения, принёс один шар для исследований в аварийный модуль. Биолог Креф, после тщательного изучения перекати-поле, развёл руками.

  - Ничего интересного, - немного помолчав, он продолжил, - но, не всё измеришь приборами.

  Лемм пожал плечами. Биолог после гибели корабля изменился: иногда он говорил странные для учёного вещи.

  - И сказал Бог: да произведет земля душу живую, - пройзнес Креф. - Шестой день. Они появились на шестой день...

  Спустя месяцы Лемм часто спрашивал себя: мог ли он тогда изменить ход событий, или всё было предопределено?

  

  

   Антикварный барометр на стене модуля всегда предсказывал ненастье, но на этот раз он не ошибался. Креф, взбалтывая в реторте мутный, неопределённого цвета эликсир, предложил Лемму прогуляться за ингредиентами для преобразователя.

   Лемм очнулся от дремы и с тоской поднялся с лежанки. Возня биолога с подозрительными растворами казалась юному технарю старческим помешательством, а использование ядерного преобразователя ради продуктов горения - и вовсе безумием.

   "Что он будет делать, когда закончатся реактивы?" - подумал Лемм, облачаясь в тесном тамбуре в ИИКа - индивидуальный исследовательский комплекс.

   - Пять минут... - сказал себе Лемм, опуская на шлеме щиток.

   Внешний люк аварийного модуля открылся с неприятным скрежетом.

   Ревущая ветром соляная пустыня соприкасалась на западе с чёрной полосой атмосферного фронта. Аэрологический чип сигнализировал о надвигающей буре. Анемометр, прикреплённый к модулю, превратился в неистовую юлу, а кривая атмосферного давления на дисплее шлема неуклонно ползла вниз, к красному сектору.

   Двойная звезда, заливая пустыню пурпуром, примкнула на востоке к строгой линии горизонта.

   Тёмно-бурые шары перекати-поле, расчерчивая суровый пейзаж длинными острыми тенями, стремительно неслись в ореоле сверкающей пыли.

   Рассчитав приблизительную траекторию одного из перекати-поле, аналитик наметил точку пересечения. Прикрепив карабин страховочной верёвки к скобе, Лемм оправился в свободное плаванье.

   Ветер внёс в планы заметное ускорение, и в заданной точки он оказался значительно раньше, чем следовало.

   Щёлкнув стопором, Лемм вонзил лазерный айсбайль в спрессованную соль. Натянутая верёвка завибрировала как струна. "Я мог бы сыграть на ней стаккато", - хмыкнул он, с трудом удерживая равновесие.

   Перекати-поле стало сносить в сторону, и Лемм приготовился освободить стопор и немного отпустить веревку, но бурый шар, сделав неожиданный вираж, сам прыгнул в руки.

   Включив грузовые захваты и вытащив айсбайль, Лемм повернулся к ветру спиной. Задействовав механизм буксировки, он поразился быстрой смене значений скорости ветра на дисплее. При шестидесяти метрах в секунду его сбило с ног, и к модулю он добрался, беспомощно болтаясь на верёвке.

   В тамбуре, тяжело свалившись на пол, Лемм первым делом отключил грузовые захваты. Перекати-поле, огромным уродливым шаром, вяло откатилось к стене. Люк захлопнулся, приглушая свирепый вой урагана, и аналитик, наконец-то, перевёл дух.

   За два месяца с момента катастрофы корабля и аварийной посадки на планете звёздной системы К-40, отмеченной в лоциях, как не представляющей интереса, подобной бури ещё не происходило.

   Ветер всё усиливался, и многотонный модуль начал отзываться заметной вибрацией.

   Стараясь не заморачиваться мрачными прогнозами по поводу устойчивости модуля, Лемм запихнул перекати-поле в лабораторный шкаф.

   После минутного гудения шкаф выдал аналитический сбор. Всё как обычно: органика, в виде засохшей растительности, минералы и безобидные бактерии. Никакой инопланетной чумы не обнаружено.

   Втащив перекати-поле в жилой отсек и свалив его у открытого преобразователя, Лемм с ненавистью взглянул на биолога.

   Месяц назад Креф сжёг первый шар и, собрав угольки, разукрасил себя кабалистическими знаками. После второго шара он настойчиво предложил Лемму отключить блокираторы, которые приостанавливали физические процессы при открывании камеры. Начиная с третьего шара, ритуал сжигания повторялся со скрупулезной точностью: приготовление эликсира, поход за дровами, разделывание шара и само сжигание: биолог, сидя перед открытым преобразователем в позе лотоса, гнусаво тянул заунывную мелодию и заворожено смотрел на огонь. Затем следовало собирание продуктов горения и нанесение на тело ветвистых орнаментов, освещённое принятием дурно-пахнущего эликсира.

  

   Лемм однажды пытался прекратить это сумасшествие. Услышав раздражающие слова об ингредиентах, он демонстративно зевнул и накрылся одеялом, в глубине души надеясь, что Креф сам отправится в путешествие за необходимыми для "научного эксперимента" дровами. И, быть может, он не вернется, и одним перекати-поле станет больше.

   Представив просоленную и скрюченную мумию биолога, несущуюся шаром по унылой пустыне, Лемм злорадно хихикнул, одновременно удивляясь своей детской мстительности и понимая, что такого развития ситуации не допустит.

   Номинально старшим группы числился Креф, но при сложившихся обстоятельствах Лемм вполне мог вспомнить звездный устав и сместить его. Но это могло принести и новые осложнения. Два разъяренных паука в банке виделись Лемму.

   Размышления прервались шумным сопением и нудным подергиванием одеяла. Соорудив щёлочку в укрытии, он разглядел стоящего на коленях биолога с корабельным журналом в руках. Огромные и красные буквы на черном экране информировали гипотетическую следственную комиссию о грубом неподчинение техника ОТО Лемма командиру корабля Крефу.

   Больше всего Лемма возмутило наглое самоназначение. Выразив самозванцу презрение пренебрежительным фырканьем, подчиненный прервал визуальный контакт и погрузился в душную темноту. После некоторого затишья сопение и подёргивание одеяла возобновились, но в тональности хриплого дыхания слышались более угрожающие нотки: несмотря на полную отчужденность в отношениях, космические затворники, тем не менее, улавливали малейшие нюансы в поведение друг друга.

   Любопытство победило, и Лемм приподнял одеяло, чтобы прочитать собственный приговор.

   Командир корабля Креф лишал бывшего техника ОТО всех званий и регалий, и приговаривал его к казни через удушение. Примечание сообщало, что командир корабля вправе отменить приговор, если заключенный чистосердечно раскается в совершенных преступлениях.

   Переосмыслив ситуацию, Лемм, скрипя сердцем, решил дожидаться спасателей, участвуя в мистическом и, по большому счету, безобидном эксперименте. Проснуться от удушья в цепких и волосатых лапах биолога совершенно не хотелось.

   Однообразная жизнь в аварийном модуле, окрашенная в мрачные тона мистического ритуала, потекла прежним руслом, но разыгравшая буря внесла в томительное ожидание спасения новый элемент.

  

   Пока Лемм с нарастающей тревогой следил за быстрой сменой метеопараметров, Креф, с методичностью сумасшедшего, занимался подготовкой перекати-поле к "научному эксперименту". Обстукивая шар геологическим молотком, он нервно хмурил кустики бровей, выпячивал сухие полоски губ, щурил воспаленные от бессонницы глаза. Родинка на кончике обвислого носа, из-за которой худого биолога называли за глаза горошком, совсем потерялась в грязных разводах копоти.

   "Он здорово опустился за последний месяц. Вернее, мы опустились оба".

   Лемм оглядел утонувшую в хламе каюту: грязь и запустение.

   Гнетущий вой ветра расцвечивался жутким раскатистым скрежетом, будто кто-то снаружи, огромный и злой, пытался вскрыть модуль гигантским резаком.

   Колба с мутным эликсиром, в окружении смятых пакетов и пластиковых контейнеров от реактивов, медленно дрейфовала к краю стола. Лемм машинально смел мусор на пол, а колбу поставил на середину. Дрейф возобновился, и Лемм, удерживая колбу рукой, подумал: "Буря погонит модуль, как мячик..."

   Или, нарушив недельное молчание, он сказал это вслух?

   Креф настороженно посмотрел на Лемма, пожал плечами. Вздохнул. Замер, словно собираясь что-то ответить, и ударом погрузил молоток в перекати-поле.

   Модуль тряхнуло. Антикварный барометр сорвался со стены и упал на лежанку биолога. Лемм, удерживая эликсир, навалился животом на стол.

   Креф, распотрошив перекати-поле, заполнил преобразователь бурыми комками и нажал кнопку поджига.

   "Ничего, главное эксперимент", - подумал Лемм, нюхая эликсир и посматривая на метеопараметры, - "сто десять метров в секунду? Ого! скоро покатимся... Что делать?"

   "Священный" огонь занялся, и Креф потянулся к эликсиру.

   "Надеваю ИИКа и занимаю место согласно боевому расписанию", - Лемм отдал колбу. - " Нет. Сначала спасаем командира корабля Крефа, а затем расписание..."

   Он сполз со стола на пол и ногой закрыл преобразователь. Горящие комки, которые успели выпасть из камеры, покатились по каюте. Лемм ухватил молоток... и мир перевернулся.

   Лемм уклонился от барометра, который пролетел мимо с каким-то странным жужжанием, ободрал локоть о ножку стола и, потеряв молоток, приземлился под лежанкой биолога. Казалось, всё закончилось, но мир перевернулся ещё раз, а потом... вернулся барометр, и Лемм провалился в Никуда...

  

   Мысли ворочались скользкими тяжелыми рыбинами. Каюта светилась звёздной пылью, она заполняла каждый уголок, искажая мир серебристой зыбью.

   "Какие звёзды? Это соль! Дурацкая соль".

   Лемм приподнял голову и потрогал ссадину на затылке. Кровь засохла. Выходило, что отключился он надолго.

   Перед потухшим преобразователем сидел Креф. Его силуэт, словно сотканный из пыли, изменчивый и нереальный, мерцал кристалликами соли, она играла в нем причудливыми токами, или текла, как песок в древних часах, заполняя пустоту человеческой оболочки.

   - Креф, ты цел? - собственный голос показался Лемму далеким и слабым.

   Силуэт рассыпался маленьким белым смерчем, а потом родился Он. Чужой и незнакомый, только родинка-горошина напоминала старого биолога.

   Вместе с прежним Крефом ушла и буря.

  

   Через неделю после урагана и радиоконтакта со спасателями, Лемм отважился выйти из модуля. Невероятное изменение Крефа побуждало посмотреть на планету другими глазами. Но что он мог разглядеть в строгом геометрическом пейзаже соляной пустыни?

   "Я не биолог, а обыкновенный аналитик по железкам", - подумал Лемм, всматриваясь в неподвижные шары перекати-поле.

   Он вернулся в модуль, согрел воду и устроил Крефу купание.

   Розовый, крепкий младенец гукал и пускал пузыри: счастливый и жизнерадостный, и совершенно непохожий на взрослого Крефа. Можно сказать - идеальный напарник.

   Уложив Крефа спать, Лемм взглянул на разбитый барометр: погнутая стрелка навечно застыла на "Ясно".

   - Ясно, - произнес аналитик, будто пробуя слово на вкус.

  Днем малыш капризничал, и ему пришлось чуть прикрикнуть на него. Наверное, зря. На самом деле, Креф милый человечек. Но к вечеру... штиль сменился слабым ветром, и бурые шары медленно покатились.